Книга А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Александр Червяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же тогда строили нашу станцию? Ведь на поверхности её точно не построить!
– Совершенно верно. Станция наша – настоящее чудо техники. Когда её только-только придумали, многие на Земле, даже серьёзные учёные, считали, что этот проект неосуществим. Однако, как видите, мы его в итоге осуществили, хотя на это ушёл не один десяток лет. Сперва в атмосферу Венеры были доставлены с орбиты небольшие управляемые аэростаты – дирижабли. Много дирижаблей, больше двухсот. Под кабиной каждого такого дирижабля крепилась складная конструкция из прочного лёгкого металла. Чем-то она напоминала зонтик – в сложенном состоянии занимала совсем немного места, а раскладывалась до размера в 50 метров. На концах рёбер каждого такого «зонтика» были установлены автоматические замки – пилотам дирижаблей достаточно было подвести два зонтика один к другому, а дальше они сами сцеплялись между собой. Так был сформирован внутренний каркас, «скелет» несущего баллона – воон, видите ажурные конструкции сверкают далеко вверху? Вот это они самые и есть.
Сенька поднимает руку.
– Я понял! Каркас – он как модель из конструктора, а потом на него натянули оболочку, правильно?
– Ну, в общих чертах так оно и было. Фрагменты оболочки сперва крепили к несущему каркасу, а затем соединяли между собой и герметизировали швы. Работа это была невероятно трудная – люди надевали скафандры, выходили из дирижаблей в атмосферу и монтировали оболочку вручную.
Я говорю:
– Какие скафандры? Экзоскафы? Так они же страшно тяжёлые, как в них могли работать в атмосфере?
Он улыбается.
– Нет, малыш, это были не экзоскафы. Это были специальные высотные скафандры. Давайте я вам покажу.
Подходит к узким шкафам в стене, раскрывает у одного дверцу и показывает нам скафандр. Я таких ещё ни разу в жизни не видел – маленький, размером почти как обычный взрослый комбинезон. Ну, самую капельку больше. На голове – лёгкий шлем с прозрачным щитком.
Недоверчиво хмыкаю:
– Какой же это скафандр? Его же на поверхности раздавит меньше, чем за полсекунды!
Он отвечает терпеливо:
– Это на поверхности. А вот на высоте 50 километров над поверхностью давление практически нормальное, как и на станции. Жарковато, правда, градусов +60, ну и дышать нечем – углекислый газ да серная кислота. Но от этого как раз вот такой вот лёгкий материал прекрасно защищает. А баллоны с дыхательной смесью – в ранце на спине. В таких вот скафандрах мы и работали – лезли по ажурной сетке каркаса, медленно разворачивая следом за собой оболочку. Работа эта продолжалась почти месяц.
Алёнка тут спрашивает:
– А что же было потом?
– Когда несущий баллон был готов, мы начали заполнять его гелиоксом. Ну-ка, кто скажет мне, что такое гелиокс?
Мы молчим.
– Что, не проходили ещё? Гелиокс, он же кислородно-гелиевая смесь – это воздух, которым мы все дышим здесь, на станции. Именно он и позволяет всей конструкции свободно плыть в верхних слоях атмосферы, не опускаясь на опасную высоту. Атмосфера Венеры очень плотная – здесь даже обычный земной воздух обладает большой подъёмной силой. Но гелиокс ещё легче, поэтому станция без проблем удерживается на пятидесятикилометровой высоте. Заполненная гелиоксом несущая оболочка работает как главная опора станции, как её фундамент.
– А те… дирижабли… которые были сначала, с ними что сделали?
– Отцепили от каркаса, потом пилоты перегнали их к нижней части оболочки, а там мы их снова закрепили, уже навсегда. Большую часть оборудования с дирижаблей демонтировали и перенесли через шлюзы внутрь, а из кабин этих дирижаблей были сделаны первые постоянные помещения для людей на станции. Вы даже не представляете, как же это было здорово – спустя несколько месяцев, наконец, зажить как нормальные люди – с кондиционером, с шумоизоляцией, с настоящими койками с подушками и одеялами. Чувствовали мы себя просто на седьмом небе! И в прямом, и в переносном смысле.
Потом часть рабочих занялась монтажом оборудования внутри оболочки – ну, там, водосборные ёмкости, реактор, трансформаторные установки; другая оклеивала поверхность несущего баллона солнечными батареями; а наша бригада начала, наконец, строить нижнюю, жилую часть станции. Видели когда-нибудь, как осы на Земле строят свои гнёзда?
Васька руку вскидывает и отвечает:
– Нам на уроке показывали учебный фильм. Осы прикрепляют к потолку такую как бы ножку, а потом от этой ножки лепят соты, образуя будто «этаж». Потом они тянут эту ножку вниз, и начинают возводить следующий этаж, и так дальше, сверху вниз. А потом закрывают все этажи защитной оболочкой…
– Молодец! Вот почти точно так же мы и возводили нижние надстройки. От наших жилых помещений мы сперва тянули, секцию за секцией, вспомогательные тоннели. Затем по этим тоннелям прокладывали трубы и кабели, тащили строительные материалы – и так строили уже постоянные переходы и каюты. Надёжные, прочные, с двойной изоляцией. Когда этаж был полностью готов, мы спускались ниже, и начинали возводить следующий. В общем, – смеётся – почти как те самые осы.
Я говорю:
– Вы, получается, на станции с самого-самого начала живёте. Значит, вы всё-всё про нее знаете и были в каждом её уголке, ведь правда?
Дедушка и говорит:
– Я, брат, живу на станции с самого-самого начала, верно подметил. Только вот по поводу «всё-всё» и «везде был» – это ты загнул. Станция строилась несколько десятков лет, обрастала всё новыми и новыми палубами. Самой последней монтировалась нижняя смотровая площадка… И нет ни одного человека, который посетил бы на станции все её уголки. Общая длина её помещений, переходов и коридоров – свыше пяти тысяч километров, так-то!
Васька глаза раскрыл широко-широко:
– Но так не может быть! Сама станция в поперечнике – пять километров, это у нас даже дошкольники знают! Как же может быть, что у неё внутри помещений на пять тысяч километров? Враки это!
Наш экскурсовод на Ваську так внимательно глядит.
– Вот в тебе, мальчик, сколько роста, ну-ка скажи?
Васька отвечает:
– Ну… Метр тридцать восемь, наверное…
Ой, заливает. В нём всего метр тридцать четыре, я точно знаю. Василий Васильевич продолжает:
– А ты знаешь, что у тебя внутри есть тонкие такие трубочки, кровеносные сосуды называются?
– Знаю, мы по естествознанию проходили.
– А ты знаешь, на какую длину можно было бы протянуть твои кровеносные сосуды, если соединить их все вместе?
Васька только головой помотал.
– На 100 000 километров, вот на сколько! Не верите – спросите у своей учительницы. Вот и станция так же – несущий баллон в поперечнике пять километров, а помещений на пять тысяч, а то и больше. Точно никто не знает. Сейчас почти все в нижней части станции живут и работают, верхние уровни, те, которые самые старые, прямо под баллоном, практически пустые. Там даже не все вспомогательные тоннели успели демонтировать – то времени не хватало, то рабочих рук. Сейчас никто туда и не ходит.
Тут я и вспомнил про легенду. Снова руку тяну:
– Василий Васильевич, а правда, что здесь наверху в тоннелях живёт привидение – Станционный Смотритель?
Полина Алексеевна вмешивается:
– Ты, Романов, прекращай глупости спрашивать. «Станционный Смотритель» – это такой рассказ у Александра Сергеевича Пушкина, очень грустный и печальный. Вы его в старшей группе проходить будете. А никаких привидений на станции нет.
А Василий Васильевич так сказал:
– Слышал я эту байку, долго смеялся. Сам я эти коридоры и тоннели строил, своими руками, и никаких привидений там не видел. Как вы там говорите, «враки»? Вот оно враки и есть.
Тут Полина Алексеевна и говорит:
– Большое вам спасибо, Василий Васильевич, за интересную беседу. Вам понравилось, ребята?
Мы дружно говорим «даааа!». Кстати, честно, и в самом деле дедушка интересные штуки рассказывал. Только вот про Станционного Смотрителя, думаю, всё-таки он что-то скрывает. Когда строили станцию, никаких привидений он не видел – это понятно. Но потом-то вдруг и вправду что-то такое загадочное на верхних уровнях завелось, раз там никто не живёт? Хотел я этот вопрос Василий Васильичу задать, а Пол-лексеевна уже нам в ладоши
